Редактор ВВС Украина Нина Курьята побеседовала с знаменитой писательницей и публичной деятельницей о функции сочинителя и книжек в украинском сообществе.

ВВС Украина: Мы в настоящее время видим хит-парады, статистику о том, что на Украине значительно меньше, чем в Европе, на душу населения издается книжек, на Украине меньше всего разбирают книжек. Отчего в Европе разбирать стильно, у нас же — можно и не разбирать?

Ксения Забужко: Если рассуждать о мировой цивилизационной неприятности, то происходит вот что: это сообщество постинформационно-революционное. Другими словами когда происходит весьма отчетливое деление на тех, кто разбирает, и тех, кто собирает информацию с дисплея. Я даже размножила и повесила себе на работе плакат: «Люди, которые разбирают книжки, всегда будут распоряжаться теми, кто глядит ТВ». Вот градация на эти 2 компании, на тесный пласт тех, кто разбирают книжки и потому готовы возбуждать мысли либо правильно ретранслировать мысли, и тех, кто глядит ТВ либо говорит «я разбираю из сети-интернет». Тогда, когда интернет назначен не для чтения, а назначен для сбора информации, и там задействованы совершенно иные отделы головного мозга. Американцы вели такое изучение. Это «клиповое мышление». Интернет никоим образом не развивает отвлеченное мышление, логичное мышление. И функция генерирования мыслей на общественной интернетизации, которой именно занялась сегодняшняя молодежь, блокируется.

Продвинутые страны на ней работают. А мы обрушились. Мы соединяем старые, заброшенные непродиагностированные и никак не исцеленные русские и общецивилизационные неприятности. В итоге у нас сформировался такой «йогурт Молотова», микс, в котором в настоящее время ничего не разберешь, поскольку там путаница из никогда в жизни ими нечитаемого и, все-таки, своевременного Маркса, которого они репродуцируют, сами того не осознавая, и из этих маклюэновских и фукуямовских, давно на востоке пересмотренных мыслей, которые у нас еще имеют, как секонд-хенд. Тут разбираться и разбираться, разбирать и разбирать. Потому, в целом, тут вообще необходима целая армия интеллектуалов, которые бы работали ассенизаторами. Армии нет.

ВВС Украина: Очень многие скучают по тем временам, когда все прошлое население СССР носило название «самой разбирающей цивилизацией во всем мире»…

Ксения Забужко: Рыдание старшего поколения над утратой статуса самой разбирающей цивилизации нужно также понимать щекотливо. Поскольку наиболее разбирающая цивилизация, условно говоря, была цивилизацией, которая была просто разделена от жизни. В СССР разбирали потому, что нечего было делать. Жизнь не происходила как такая, ты не имел наблюдения над жизнью и проживал по накату. Нужно было угодить, как там у Высоцкого было — «колея», — вот нужно было угодить в данную социальную «колею», и данный поезд тебя двигал — кого не менее удобно, кого менее удобно, а поменять данный маршрут собственной жизни ты не имел никакой возможности. И ты в том поезде находился, разбирал, проживал одолженной жизнью. Выбор также был вовсе далеко не самый большой.

Суждение «разбирающая цивилизация» предполагало «цивилизацию в стране пенитенциарной культуры». Цивилизация, разбирающая то, что выдают в тюремной библиотеке. И тот статус обрушился сразу, когда возникла вероятность странствовать, поменять место проживания, заниматься делом, поменять вид занятий, поменять профессию — созидать собственную жизнь по собственному выбору. Когда данная вероятность возникла, стало ясно, что целая груда читателей непроизвольно отвалилась. Поскольку им стало чем заняться в жизни и кроме чтения. Ранее они находились в таких же никому не нужных конструкторских бюро, связывали и обсуждали прочтенное.

Чего мне жалко, и я полагаю одной из задач, условно говоря, — это хранение очень нужной для головного мозга цивилизации «русской» культуры чуткого чтения между строчек. Вот это было. Я безрассудно признательна собственному отцу мертвому, который меня с 7-го класса готовил разбирать издание «Впрочем», — другими словами, готовил бдительному чтению. Он готовил меня, на что смотреть, где какие сокрытые резоны, поскольку там тот дискурс имел собственные тайны, собственные подводные рифы. А после данного необходимо выслушать восточное радио. Вот уложить совместно эти 2 версии в соответствии с критико-аналитическим глазом, другими словами, считая точки скрещения, нащупывая эти вот маячки, какие-то такие рефлекторные участки и из них формировать себе целую иллюстрацию. И данная культура сегодня очень необходима для самообороны на другом уровне, в другой системе, в данном самом постинформационном сообществе, которое всегда мастерски производит симулякры. Это касается не только лишь русской политтехнологии, которой занято российское справочное место, это касается и совершенно полного.

ВВС Украина: На Украине на сочинителя возлагается некая особенная вера — что беллетрист должен что-нибудь сделать для сообщества, осуществить какую-то цель. Каково, по вашему мнению, место сочинителя в украинском сообществе? Может он просто созидать, поскольку ему делается, а не потому, что от него чего-то ожидают?

Ксения Забужко: Давайте начнем с того, что в украинском сообществе нет сочинителя как специальности. Нас по КЗоТу, условно говоря, нет. Это также русская инерция, когда был литераторский цех, и беллетристом был тот, кто имел удостоверение Единения беллетристов.

У нас вообще нет мнения экономики литературы. Что беллетрист поедает, народ не знает. С чего беллетрист питается, как он получает себе на хлеб… В любой стране проживают с собственных книжек единицы. В государствах, где есть производительный неестественный рынок, с собственных книжек проживают создатели трэша. Другими словами, промышленность, «масслита». Они их штампуют, а затем возникают целые концерны. Такой же Стивен Кинг кидает мысль, и там сидит целый автоконцерн «райтеров», которые ее разрабатывают. Нет, это далеко не собственной ручкой делается, нет. Это хорошо, это изготовление, это — промышленность. А то, как говориться литературой, так оно и в супермаркетах все в отдельности стоит. Там — фэнтези, там — детективы, там — женский роман либо еще что-нибудь, а там в отдельности — беллетристика. Она занимает солидное место. Это то, за что предоставляют привлекательные премии. И в том, как говориться «беллетристика», проживают с собственных книжек единицы.

А (в прочих государствах. — Ред.) Есть целая писательская инфраструктура, которая позволяет беллетристу жить в текстах, по изготовлению текстов. В Америке сделали данную дисциплину Creative Writing, и они (беллетристы. — Ред.) все преподают в институтах. В Германии им всем выплачивают за представления. Там присутствует разветвленная инфраструктура культуры. И при любых жизненных обстоятельствах ты едешь на представления, на заработки — также, как артисты. И там есть целые литератур-хаусы в любом райцентре, которые имеют собственные платформы, и там часть финансирования правительство приобретает, они занимаются «фандрейзингом», а в любом случае там есть сеть, в которой беллетрист всегда может заработать. В Швеции правительство платит за любой запрос твоей книжки в библиотеке. Это — финский коммунизм. Сколько тебя разбирают, столько тебя сообщество и благодарит — по полкроны за пользователя. И с этих полкроны набегает достаточно солидный % для произносимых творцов. Есть еще технология грантов на сочинение книжки. На сочинение, а не федеральные премии за книжку. Это все входит в суждение цивилизованной политики. И это экономика литературы, которой у нас вообще нет. Она у нас отсутствует по прецеденту. Другими словами, невозможно рассуждать о беллетристе как определенной единственной специальности.

Давайте с данным романтизмом завершим по данной любовной традиции сочинителя с огромного «П». Есть человек, который сообщает. К данному человеку 2 условия: он обязан иметь что сообщить и он обязан писать прекрасно. А все другое — иерархия жанров, и вся данная церемониальность, и все эти русского разлива понты с карьерой, которая стартует со вступлением в Альянс беллетристов и кончается в президиуме Единения этих беллетристов либо федеральными премиями и членством в Комитет партии, приглашениями к Щербицкому — простите, Януковичу, с погрешностью на 30 лет, — простите, это все «умерший совок».

ВВС Украина: Какая роль сочинителя в публичных действиях? Кто-то проходит в политику, кто-то сообщает какую-то публицистику…

Ксения Забужко: Когда только я слышу, что беллетристы идут в политику, моя рука тащится к оружию, поскольку я под самой данной фразой слышу неправда. Поскольку под ней предполагают, что беллетристы идут в Верховную раду. Тут происходит смена мнений — будто бы политика вероятна лишь в краях Высшей Рады. Как бы есть 450 человек, которые занимаются политикой. И ожидается, что для того, чтобы заняться политикой, необходима особенная, некая лучшая каста. А вы (все другие жители. — Ред.) — «варите сталь».

Я в политике с 1996 года, я заменяю социальное соображение данной страны. С 1996 года, другими словами, от этого общенационального дебоша, сопряженного с «равнинными исследовательскими работами российского секса» и всей снятой им в первый раз в украинском сообществе данной бурной споры вокруг гендерных вопросов, перемены гендерных стандартов, перемены гендерных парадигм и тому подобное. Это был не только лишь писательский дебош, это был общественно-политический дебош, несомненно. И в этом смысле как раз так я как лицо общественное, не только лишь потому, что я там что-нибудь сообщила о сексе, чего очень многие не разбирали. Нет, я не о сексе сообщала. Вернее, не только лишь о сексе. А как лицо общественное, которое некоторым образом оказывает влияние на развитие публичного соображения, бесспорно, я регулярно, то и дело вхожу в это общественно-политическое поприще в данной же функции, когда нужно представлять вещи собственными именами, например, и в бегающей российской действительности.

Я аннотирую исключительно те вопросы, в которых я имею собственное соображение, за которые я отвечаю, в которых я имею что сообщить. И это обычная обязанность сочинителя за обдуманное им слово. А какой показатель необходимого действия работы тех 450-ти, которые прежде всего также управляют сообществом, а в своих увлечениях, в первую очередь? По прецеденту на самом деле их деятельность где-то может сходиться с интересами сообщества, перекрываться, — ну, невольно бывает, что совместилось. А в целом они не считаются общественно-политической верхушкой. Другими словами, не верхушкой и не общественно-политической. Как океанская заушница. Не океанская, и не заушница. Поскольку политика, действенный социальный руководство не считается их приоритетом. И потому из беллетристов могут быть ужасные политики. Время от времени они рассказывают глупости, когда они начинают аннотировать какие-то нынешние общественно-политические обстановки. Они иногда рассказывают вещи, которые — также, к слову, как те из 450-ти, которые из того самого прикрытого клуба аутичной касты, идущие вразрез с интересами сообщества.

ВВС Украина: Если б вам заявили, что вы занимаетесь лишь тем, что пишете, тем, что вы ощущаете и пишете прекрасно либо вы считаетесь лишь публичным дельцом, который на что-нибудь оказывает влияние, — насколько бы вы такой выбор сделали?

Ксения Забужко: Я бы заявила, что вся моя социальная энергичность считается боковой функцией, функцией 2-го порядка, выводной. А то, что данная выводная существенно длиннее, производительнее, чем, к примеру, у моих коллег в прочих государствах, то это обуславливается специфичностью российской обстановки. Тех людей, к чьему мнению и я вслушиваюсь, за кем я смотрю и с кем я перезваниваюсь, на ком я чувствую какие-то вещи и тому подобное, — людей действительно подобных очень много, а их никто не знает. А понимают «соглашение» — разрекламированные, всем знаменитые имена. Данный «соглашение» очень тесный, и он не увеличивается, вот в чем дело. В их отсутствие нет цивилизации. И поэтому нужно очень много неких вещей делать, просто даже справочную помощь проявлять. И есть большое количество вещей подобного рода, не все, к слову, рассматриваются. Не все я опубликую, не все я делаю имуществом общественности. А одним словом, это трудная судьба российского сочинителя, российского общественного лица, когда он желает поменять что-нибудь на Украине к самому лучшему.

Я не предпочитаю сиять фейсом на телевидении. А есть еще такая единица как исключительно квалифицированное — сочинителя не должны узнавать в лицо. Узнаваемый фейс необходим политическим деятелям и артистам. Литераторская работа в сообществе — это работа в режиме подключенного исследования. Вы должны слушать, как рассказывают люди. Вы должны улавливать из воздуха, что они рассказывают, вы должны регулярно располагаться в территории бегающего опыта и жизненного языка. Вы должны регулярно внимать. Вы — регулярно подключенный диктофончик. Это литераторский глаз, который преследует эти фрагменты здоровый речи из воздуха и синхронно фиксирует какие-то некоторые публичные расположения духа, некоторые публичные неприятности. И это проживает. Другими словами, для того, чтобы ты это услышал, люди при тебе не должны стегать бумажку «Дайте автограф!», а ты должен быть невидимкой. И вот это рабочий порядок. Для этого рабочего режима лучше, чтобы тебя не узнавали. Сочинителя не должны узнавать, и он не должен быть регулярно на сцене. Беллетрист должен быть в работе. Ну, если он желает что-нибудь напечатать. А в настоящее время юные стихотворцы носятся, прыгают по сценам и наслаждаются, когда у них автографы берут.

Если беллетрист действует для того, чтобы прийтись по душе, пускай проходит в кинотеатр еще неизвестно куда. Вы не представляете, сколько раз мне было необходимо находиться с людьми, которые меня выяснят. И мне всякий раз мучили сердце человеческие истории, после которых рассказчики заявляли «Напишите о нас». Людям необходимо, чтобы их истории были установлены. И я не могу — «за всех заявлю, за всех переболею». Нет, я за всех не заявлю. И мне, простите, 52 года. И у меня еще в голове план на максимум — 18 книжек, которые меня зовут. Которые должны быть опубликованы, поскольку это то, что есть родное, экзистенциальное, решающее. Ты видишь, что есть такая единица как твоя тематика, которая годами призывает, спеет, лелеется. И ты полагаешь «Я всего не напишу, я всего не возьму, и я всего через себя не провороню». Это к вопросу «Что должны беллетристы сообществу?». Они обязаны этим всем людям, которые рассказывают «Напиши про это», которые имеют собственные истории и эти истории никто не слышит.

Вот я, к примеру, с большим вниманием не так давно разбирала никому незнакомого создателя. Заявили, что он печатался в самом начале 90-х в «Пост-Поступ». Михаил Мишкало. Это — неописуемо интересные вещи, поскольку это вот этап именно 80-90-х. Это именно Львов во время социальной ломки через колено, данной плывущей тектоники, эти суетливые выезды с заметанными в трусики 20 долларами США на Восток на заработки, эти все мытарства, нечистые тамбуры поездов… Это то, что так и осталось неописанным. Это были большие массы народа, и опыт «заробитчанский» — это большой слой знаменательный. Сколько там драм, сколько там трагедий, сколько этих детишек социальных сирот брошенных, пока их матери там получали на коттеджи, кадиллак и тому подобное.

Я не говорю об криминальном измерении. Сколько там поломанных судеб, сколько попадают и выпадают из данной линии жизненного трафика, жизненного продукта. Эти Робин Гуды, партизаны какие-то тут на Восточной Украине, которые выезжают по Европе и высвобождают российских молодых женщин из борделей. Ну кто это снимет? К слову, кинофильм о них снимают германцы. А никто на Украине про это не сообщает. Другими словами, вокруг нас, под ногами большие пласты, совершенно литературно незаартикулированные. Если незаартикулировано, то думайте, что его и не было. И потому тут просто писать — не скопировать. Это Клондайк! Данная страна считается Клондайком для беллетристов. И потому, когда рассказывают, о том, что российские беллетристы должны сообществу… Российские беллетристы должны сообществу, как земля колхозу. Они обязаны тысячи и тысячи заглавий, тыс заглавий искренних и истинных книжек об украинском эксперименте. И это полость, которую наполнять и наполнять, и наших жизней нашего поколения на это далеко не хватит, поскольку это такая открытая прореха, которую не заполонить. По данному беллетристы должны постоянно.

Ресурс: BBC Україна

 Отчаиваться не следует, даже если ты и попал в тюрьму, приняли решение узники и предпочли петь, да так, что видеоклип с их танцем, облегченный в сеть интернет на портале YouTube, за пару дней стал реальным бестселлером, набрав не менее миллиона осмотров.

 Для сопровождения танца помещенные корректирующего центра в Себу избрали знаменитый южнокорейский шлягер Gangman Style, написанный суперпопулярным в государствах Азии рэпером Psy и несколько месяцев держащийся на высших позициях южнокорейских чартов. А отличному расположению духа пляшущих помещенных не навредил даже сильный ливень, под которым они осуществили собственный танец.